Сергей Шкенёв Джонни Оклахома, или Магия массового поражения. Сергей Шкенёв - Джонни Оклахома, или Магия массового поражения Читать джонни оклахома или магия массового поражения
Сергей Шкенёв Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
В оформлении переплета использована работа художника Е. Деко
© Шкенёв С., 2015
© ООО «Издательство «Яуза», 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
До банкомата триста шагов и тридцать потраченных на них минут. Три сотни точно отмеренных шагов. Выбросить вперёд костыли… перенести вес, пока непослушные ноги не подломились… подтянуть их… опять выбросить костыли… Привычно и знакомо за последние шесть лет.
Потом в магазин – восемьсот тридцать шагов. Далеко. Огромный и сияющий огнями супермаркет гораздо ближе, но Ивану нравилось ходить именно сюда. Тут человечнее, что ли? Да и толкать тележку, одновременно опираясь на костыли, невозможно.
Три ступеньки до двери – самое трудное. Хозяин магазинчика при каждой встрече божится, что обязательно сделает пандус, но то ли времени не хватает, то ли денег. Сквозь стекло видно, как спешит навстречу продавщица – Иван не самый богатый и не самый постоянный покупатель, но ему всегда помогают подняться. Кто-то просто так, а у этой личное. Бывшая одноклассница, когда-то провожавшая в армию и так и не выскочившая замуж.
Угу, держись… девяносто два кило против её пятидесяти.
– И тебе не хворать, солнышко!
Улыбается уже грустно. Ирка в самом деле хорошая, и если бы не чёртова война! Да и сейчас делает намёки. Очень прозрачные намёки.
– Я не солнышко, я просто рыжая.
Как раз тот редкий случай, когда медный цвет волос и чуть смуглая, хорошо поддающаяся загару кожа. Упругая и гладкая кожа. Он знает…
– Лаврентий у себя? – Кое-как перебравшись через порог, Иван плюхнулся на стул у входа. – Позови, пожалуйста, будь добра.
– Здесь, куда он денется? – Ирка тряхнула головой. Знает, зараза, как завораживающе действует на него рыжий водопад. – Опять праздник, Джонни?
На английский, или, скорее, американский, манер Ивана прозвали в школе, а когда разозлившийся парнишка пообещал разделать дразнилок под хохлому, то стал ещё и Хохломой. К десятому классу – Джонни Оклахомой.
Хитрый, умный и очень старый Лаврентий Борисович Кац появился буквально через минуту. Сначала из двери выплыл внушительный живот, потом неизменная сигара… и вот уже весь целиком.
– Ваня, друг! Какими судьбами? Неужели соскучился? Не верю!
– Я тоже не верю в твою радость, Борисыч, – не остался в долгу Иван. – Коньяк есть?
– Коньяк? – Кац задумался, разглядывая витрину с разнокалиберными бутылками, где можно было разглядеть этикетки «Хеннесси», «Арарата», «КВВК» и прочих «Мартелей». – Где же его взять-то?
– А ты поищи.
Борисыч прищурил грустные от природы глаза и расхохотался, показав крепкие прокуренные зубы. Давно уже, со времён перестройки, талонов и сухого закона, все знали – у Лаврентия не купить приличного пойла, но если очень нужно, то только у него можно это приличное пойло достать. Чаще всего даром, так как старый еврей не любил брать деньги за оказываемые хорошим людям услуги. Вот за то, что разливается в подвале неподалёку, – платите сколько угодно.
В принципе и там не отрава, а левак с ночной смены ликёро-водочного завода, но сегодня особый случай.
– Найду! – Борисыч выставил указательный палец пистолетиком. – Но ты мне дашь автограф.
– Откуда знаешь?
– Элементарно, Джонни! Если человек четыре месяца подряд покупает одну бутылку пива в неделю, а потом вдруг требует хороший коньяк…
– Шерлок Холмс.
– Хоть доктор Ватсон, пофигу. И не сопротивляйся, поляна с меня. К восьми часам вечера ставь чайник, а остальное мы с Иркой принесём.
– Её-то зачем?
– Надо! – Лаврентий помахал у Ивана перед носом кулаком. – Присушил девку и сваливаешь? У-у-у, Достоевский… Ира!
– Да, Лаврентий Борисович?
– Закрываемся в семь и идём к Ваньке обмывать новую книжку.
– Гонорар, – поправил Иван.
– Тем более. Ира, ты когда-нибудь пила коньяк с настоящим писателем?
– Зимой, а что?
– Да, точно, – нимало не смутился Борисыч. – Тогда уйдёшь прямо сейчас и поможешь этому юному таланту приготовить стол. Сама же знаешь – у творческих людей вместо мозгов клавиатура.
Неприятно шкандыбать на костылях, когда рядом идёт нагруженная тяжёлыми сумками красивая девушка. Чувство собственной беспомощности больно царапает душу и бьёт по самолюбию вплоть до привкуса крови во рту. Нет, это губу невзначай прокусил, сдерживая злость.
Ирка тяжести не замечает, хотя с поклажей напоминает сейчас таджикского гастарбайтера, перебирающегося со стройки на стройку и таскающего в баулах пожитки всей бригады, включая чугунный казан для плова и портрет любимого ишака покойной бабушки в натуральную величину. Борисыч загрузил не жалеючи.
– Слушай, Джонни, а твоя принцесса выйдет замуж за рыцаря Блюментроста? А то уже вторую книгу ругаются, ну прямо как мы с тобой!
Иван и в самом деле писатель. Правда, из скромности он называет себя просто издающимся автором, но девятнадцать томиков на книжной полке возражают против преувеличенной скромности. Скоро их станет двадцать – полученный гонорар является не совсем гонораром, а авансом издательства. Остальное через два месяца после выхода из печати, и вот лишь тогда можно будет говорить о гонораре.
Писать он начал случайно, сначала просто читал, проводя за компьютером дни и ночи. А что ещё делать инвалиду, для которого прогулка по улице считается чуть ли не подвигом? Не водку же пить? Да, увлёкся фантастикой, потом перешёл на фэнтези с магами, драконами и прочими эльфами – душа просила чуда. И однажды понял, что сможет написать много лучше, чем мутный поток сознания и неудовлетворённых желаний пополам с комплексами, заполнивший Интернет и книжные прилавки. Мешало одно но – фантастика требует хоть какого-то образования кроме средней школы, а вот с этим туго.
Выход всегда есть. И заскакали по страницам донельзя благородные рыцари, зашуршали кринолинами и зазвенели бронелифчиками не менее благородные дамы, отправились в полёт огнедышащие драконы. Даже эльфы-гомосеки, как того требует недавно появившаяся литературная традиция, тоже имелись. Имелись с гоблинами, орками, гномами, троллями… Современный читатель падок на клубничку, замешенную с розовыми соплями. Да-да, что за книжка без розовых соплей?
На гонорары не разжиреешь, но, выдавая по четыре романа в год, Иван мог себе позволить смотреть на жизнь с некоторым оптимизмом. Во всяком случае, не боялся подохнуть с голодухи на пенсию, которой хватало на коммунальные платежи, оплату Интернета и двухразовое питание три дня в неделю.
Ирка всё не унималась:
– Так они поженятся в третьей книге?
Как маленькая, ей-богу. Нельзя в двадцать пять лет быть настолько наивной, чтоб не понимать главную суть фэнтези – обязательный хеппи-энд с непременной лав стори. Иначе целевая аудитория не воспримет. Кто нынче может написать книгу с гибелью главных героев? Разве что Ивакин да Буркатовский, но от них другого и не ждут. Репутация, однако.
У Ивана её нет. Его конёк – мечи, магия, магические академии и войны с нечистью или со злобными тиранами, стремящимися уничтожить славное и уютное королевство, возглавляемое добрым, умным и очень старым королём, готовым уступить трон положительному главному герою. Разумеется, в обмен на спасение погибающего государства, но иногда просто авансом.
– Поженятся.
От неожиданности Иван запутался в костылях и полетел лицом вперёд, изо всех сил стараясь извернуться и не протаранить железную урну на краю тротуара. Не получилось извернуться – задел левой бровью. После падения попытался приподняться на ободранных руках и несколько мгновений тупо рассматривал красные капли на асфальте. Не капли даже, целая лужица набралась.
Ладно, этот вопрос можно обсудить завтра в скайпе, а пока просмотреть остальную почту.
– Опять эти козлы?
В третьем письме с незнакомого адреса только цифры. Двенадцать тысяч. И закорючка, обозначающая евро.
– Оборзели, выродки.
Это соседи в очередной раз подняли предлагаемую цену. Аж на две сотни. И как только не разорвало от жадности? Экономят, наверное, – ведь спасение души и комфортное существование в загробном мире напрямую зависят от величины перечислений на счета штаб-квартиры секты, располагающейся где-то между Бостоном и Майами. Как есть жлобы!
– А теперь вечерние псалмы! – Иван злорадно потёр руки, прислонил колонки акустической системы к стоявшему на боку пустому аквариуму, придвинул получившуюся конструкцию к стене, укрыл толстым одеялом, и… – Маэстро, урежьте марш!
Вы любите в два часа ночи слушать «Рамштайн»? Рекомендовано как лучшее средство от сонливости!
Утро началось со звонка участкового, получившего кляузу от соседей. Старший лейтенант Тетюшев тоже когда-то учился с Иваном в одном классе, поэтому предварительно поинтересовался, не нужно ли сначала зайти в магазин за молоком или хлебом.
– Ага, пару булок прихвати, если не трудно.
Тот ответил, что для хорошего человека ничего не трудно сделать, даже захватить чего-нибудь для более плодотворной беседы. Услышав отказ, хмыкнул в телефонную трубку и пообещал принести пива.
Сразу после разговора с участковым зазвонил мобильник:
– Да? База торпедных катеров слушает!
Невидимый собеседник хрюкнул в микрофон и заорал:
– Джонни, это Вован, в натуре!
– Ещё одному по утрам не спится.
– Я по делу, чо! Бумажник с документами у тебя не оставлял?
– Какая-то кожаная папка под столом валяется.
– Во! Это она и есть! Ты дома будешь?
– Нет, мля, на марафонскую пробежку отправлюсь. Конечно, буду, куда же я денусь.
– Сейчас зайду.
Только закончил с разговорами, как защёлкали замки на входной двери. Ирка? Ну да, кто же ещё! По-хозяйски разбросала туфли в прихожей, обругала давным-давно не чищенное зеркало на стене и рыжим вихрем влетела в комнату.
– Ещё спишь? – И тут же, сделав вид, будто споткнулась об оставленные у кровати костыли, рухнула на Ивана. – Ой, Джонни, я тебя не придавила?
– Изыди, бесовское отродье! – Писатель буквально разрывался между желанием засветить нахалке в лоб или поддаться зову природу. Победило благоразумие, но с очень небольшим перевесом. – Ты меня окончательно изуродовала.
– Где? Дай посмотрю.
Неизвестно, чем бы закончилось это покушение, если бы не деликатное замечание Лаврентия Борисовича Каца:
– Правильным курсом идёте, товарищи. Но дверь таки лучше запирать на замок.
– А подглядывать нехорошо, – нисколько не смутилась рыжая.
– Ой, Ирочка, – отмахнулся Кац, – не делай мне смешно. В восемьдесят два года единственное, что хорошо получается, так это подглядывание. Хочешь бесплатный совет?
– Путь к сердцу мужчины лежит через кухню, а не прячется под одеялом. А ну марш готовить писателю кофе!
– С молоком?
– Фантасты пьют чёрный.
– А поэты?
– Поэты пьют всё, они традиционно алкоголики. Джонни, ведь ты не пишешь стихи?
– Нет, Борисыч, не пишу. А нужно?
– Ни в коем случае! – Кац наклонился и ухватил рыжую за ухо. – И где же наш кофе, деточка? Или вы предлагаете с утра пить пиво?
Хлопнула оставленная незапертой дверь в прихожей, и тощий субъект в полицейской форме продекламировал:
– Моё пиво, – заметил Кац. – Серёжа, вы опять обидели крышующую меня организацию?
– Обижаете, Лаврентий Борисович. – Участковый поставил на пол звякнувшую стеклом сумку. – Вы же им просроченное отдаёте, а я свежайшего принёс.
Крышей Кац называл стаю местной гопоты, вознамерившуюся однажды обложить коммерсанта данью. Неизвестно, что они там себе навыдумывали, но в результате проведённых переговоров у Борисыча появилось два десятка дворников и грузчиков, работающих на энтузиазме. Не совсем голом энтузиазме – стимулом служила возможность забирать пиво местного производства, до истечения срока реализации которого оставалось один-два дня. Владелец единственного в городе пивоваренного завода мог позволить себе некоторую благотворительность.
Иван, воспользовавшись тем, что Ирка всё же ушла на кухню, поспешил вылезти из постели и одеться.
– Борисыч, а ты тоже что-то вечером у меня забыл?
– Я? – Кац сморщился, будто хватанул текилы без лимона. – Джонни, неужели ты настолько разочаровался в людях, что не можешь предположить обычный визит вежливости к приличному человеку?
– И всё же?
– Кошелёк.
– Что кошелёк?
Лаврентий Борисович вздохнул и объяснил раздельно, как малолетнему идиоту:
– Очень старый больной еврей. Ночью. С кошельком. Один. Тебе уже смешно?
– Понятно, – кивнул Иван. – До полного кворума только Вовчика не хватает, но он скоро подтянется. Обещал.
Кац бросил взгляд на бумажник под столом:
– Я давно подозревал, что Вова из наших будет.
– Из жуликов и махинаторов? – уточнил участковый.
– Тьфу на вас, Серёжа!
Боксёр явился минут через пятнадцать и произвёл неслабый эффект. Когда он вышел прямо из стены между кухней и лестничной клеткой, Ирка выронила турку с кофе, и на визг прибежали все остальные. Чтобы тут же застыть соляными столбами подобно жене библейского Лота.
– Глюк! – Старший лейтенант Тетюшев опомнился первым. И машинально потянулся к пустой кобуре.
– Хр-р-р… – Вова угрожающе оскалил длинные, не меньше мизинца, клыки и выдохнул пламя. – Хрена ли уставились, смертные?
– Всё ли готово к ритуалу, брат Михаил?
– Да, сиятельный магистр, можно начинать хоть сейчас.
– И кровь жертвы?
– Она в наличии, даже не пришлось организовывать вызов на медкомиссию со сдачей анализов – наш клиент вчера рассёк себе кровь на улице и изрядно наследил.
– Я это знаю, брат Михаил, потому и намереваюсь провести ритуал сегодня. Имеется в виду должная подготовка крови.
– Не извольте беспокоиться, сиятельный магистр, её состояние таково, что ни один из ослепительных владык не устоит перед искушением.
– Подарки ослепительному владыке?
– Невинная дева, праведный старец и неподкупный страж. Достаточно?
– Где они?
– Этажом выше, сиятельный магистр. Привести?
– Не стоит. Владыки кушают так неаккуратно, что… Не самое лучшее зрелище, брат Михаил. Начинаем через пятнадцать минут.
– Разрешите идти?
– Да, брат, идите. Пока я облачаюсь, можете начертить фигуру и зажечь свечи. Схему помните?
– Наизусть, сиятельный магистр.
– Хорошо, приступайте.
Мягко, без скрипа закрылась дверь, и улыбчивый человек в дорогом костюме от известного кутюрье сладко и со вкусом потянулся. Потом зевнул, едва не вывихнув челюсть. Чёртов инвалид! Это из-за него вот уже две недели невозможно нормально выспаться! Но всякому терпению есть предел, и сегодня он достигнут. Да свершится воля ослепительных владык!
Магистр, в миру отзывающийся на имя Морис Францевич Кирпша, произнёс приличествующую ситуации фразу вслух и поморщился. Нет, он никогда не был фанатиком и вызов демона рассматривал не с мистической, а исключительно с экономической точки зрения. Да, демон… да, из преисподней… что тут такого? Вселится в тело этого инвалида-писателя, подмахнёт нужные бумаги на продажу трёхкомнатной квартиры в центре города… Последняя из девяти квартир в доме. Можно, кстати, аукцион устраивать.
Сергей Шкенёв
Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
До банкомата триста шагов и тридцать потраченных на них минут. Три сотни точно отмеренных шагов. Выбросить вперёд костыли… перенести вес, пока непослушные ноги не подломились… подтянуть их… опять выбросить костыли… Привычно и знакомо за последние шесть лет.
Потом в магазин - восемьсот тридцать шагов. Далеко. Огромный и сияющий огнями супермаркет гораздо ближе, но Ивану нравилось ходить именно сюда. Тут человечнее, что ли? Да и толкать тележку, одновременно опираясь на костыли, невозможно.
Три ступеньки до двери - самое трудное. Хозяин магазинчика при каждой встрече божится, что обязательно сделает пандус, но то ли времени не хватает, то ли денег. Сквозь стекло видно, как спешит навстречу продавщица - Иван не самый богатый и не самый постоянный покупатель, но ему всегда помогают подняться. Кто‑то просто так, а у этой личное. Бывшая одноклассница, когда‑то провожавшая в армию и так и не выскочившая замуж.
Угу, держись… девяносто два кило против её пятидесяти.
И тебе не хворать, солнышко!
Улыбается уже грустно. Ирка в самом деле хорошая, и если бы не чёртова война! Да и сейчас делает намёки. Очень прозрачные намёки.
Я не солнышко, я просто рыжая.
Как раз тот редкий случай, когда медный цвет волос и чуть смуглая, хорошо поддающаяся загару кожа. Упругая и гладкая кожа. Он знает…
Лаврентий у себя? - кое‑как перебравшись через порог, Иван плюхнулся на стул у входа. - Позови, пожалуйста, будь добра.
Здесь, куда он денется? - Ирка тряхнула головой. Знает, зараза, как завораживающе действует на него рыжий водопад. - Опять праздник, Джонни?
На английский, или, скорее, американский манер Ивана прозвали в школе, а когда разозлившийся парнишка пообещал разделать дразнилок под Хохлому, то стал ещё и Хохломой. К десятому классу - Джонни Оклахомой.
Хитрый, умный, и очень старый Лаврентий Борисович Кац появился буквально через минуту. Сначала из двери выплыл внушительный живот, потом неизменная сигара… и вот уже весь целиком.
Ваня, друг! Какими судьбами? Неужели соскучился? Не верю!
Я тоже не верю в твою радость, Борисыч, - не остался в долгу Иван. - Коньяк есть?
Коньяк? - Кац задумался, разглядывая витрину с разнокалиберными бутылками, где можно было разглядеть этикетки «Хеннеси», «Арарата», «КВВК» и прочих «Мартелей». - Где же его взять‑то?
А ты поищи.
Борисыч прищурил грустные от природы глаза и расхохотался, показав крепкие прокуренные зубы. Давно уже, со времён перестройки, талонов и сухого закона, все знали - у Лаврентия не купить приличного пойла, но если очень нужно, то только у него можно это приличное пойло достать. Чаще всего даром, так как старый еврей не любил брать деньги за оказываемые хорошим людям услуги. Вот за то, что разливается в подвале неподалёку - платите сколько угодно.
В принципе, и там не отрава, а левак с ночной смены ликёрно - водочного завода, но сегодня особый случай.
Найду! - Борисыч выставил указательный палец пистолетиком. - Но ты мне дашь автограф.
Откуда знаешь?
Элементарно, Джонни! Если человек четыре месяца подряд покупает одну бутылку пива в неделю, а потом вдруг требует хороший коньяк…
Шерлок Холмс.
Хоть доктор Ватсон, пофигу. И не сопротивляйся, поляна с меня. К восьми часам вечера ставь чайник, а остальное мы с Иркой принесём.
Её‑то зачем?
Надо! - Лаврентий помахал у Ивана перед носом кулаком. - Присушил девку, и сваливаешь? У - у–у, Достоевский… Ира!
Да, Лаврентий Борисович?
Закрываемся в семь, и идём к Ваньке обмывать новую книжку.
Гонорар, - поправил Иван.
Тем более. Ира, ты когда‑нибудь пила коньяк с настоящим писателем?
Зимой, а что?
Да, точно, - нимало не смутился Борисыч. - Тогда уйдёшь прямо сейчас, и поможешь этому юному таланту приготовить стол. Сама же знаешь - у творческих людей вместо мозгов клавиатура.
Неприятно шкандыбать на костылях, когда рядом идёт нагруженная тяжёлыми сумками красивая девушка. Чувство собственной беспомощности больно царапает душу и бьёт по самолюбию вплоть до привкуса крови во рту. Нет, это губу невзначай прокусил, сдерживая злость.
Ирка тяжести не замечает, хотя с поклажей напоминает сейчас таджикского гастарбайтера, перебирающегося со стройки на стройку, и таскающего в баулах пожитки всей бригады, включая чугунный казан для плова и портрет любимого ишака покойной бабушки в натуральную величину. Борисыч загрузил не жалеючи.
Слушай, Джонни, а твоя принцесса выйдет замуж за рыцаря Блюментроста? А то уже вторую книгу ругаются, ну прямо как мы с тобой!
Иван и в самом деле писатель. Правда из скромности он называет себя просто издающимся автором, но девятнадцать томиков на книжной полке возражают против преувеличенной скромности. Скоро их станет двадцать - полученный гонорар является не совсем гонораром, а авансом издательства. Остальное через два месяца после выхода из печати, и вот лишь тогда можно будет говорить о гонораре.
Писать он начал случайно, сначала просто читал, проводя за компьютером дни и ночи. А что ещё делать инвалиду, для которого прогулка по улице считается чуть ли не подвигом? Не водку же пить? Да, увлёкся фантастикой, потом перешёл на фэнтези с магами, драконами и прочими эльфами - душа просила чуда. И однажды понял, что сможет написать много лучше, чем мутный поток сознания и неудовлетворённых желаний пополам с комплексами, заполнивший интернет и книжные прилавки. Мешало одно «но» - фантастика требует хоть какого‑то образования кроме средней школы, а вот с этим туго.
Выход всегда есть. И заскакали по страницам донельзя благородные рыцари, зашуршали кринолинами и зазвенели бронелифчиками не менее благородные дамы, отправились в полёт огнедышащие драконы. Даже эльфы - гомосеки, как того требует недавно появившаяся литературная традиция, тоже имелись. Имелись с гоблинами, орками, гномами, троллями… Современный читатель падок на клубничку, замешанную с розовыми соплями. Да - да, что за книжка без розовых соплей?
На гонорары не разжиреешь, но выдавая по четыре романа в год, Иван мог себе позволить смотреть на жизнь с некоторым оптимизмом. Во всяком случае, не боялся подохнуть с голодухи на пенсию, которой хватало на коммунальные платежи, оплату интернета, и двухразовое питание три дня в неделю.
Сергей Шкенёв
Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
В оформлении переплета использована работа художника Е. Деко
© Шкенёв С., 2015
© ООО «Издательство «Яуза», 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *До банкомата триста шагов и тридцать потраченных на них минут. Три сотни точно отмеренных шагов. Выбросить вперёд костыли… перенести вес, пока непослушные ноги не подломились… подтянуть их… опять выбросить костыли… Привычно и знакомо за последние шесть лет.
Потом в магазин – восемьсот тридцать шагов. Далеко. Огромный и сияющий огнями супермаркет гораздо ближе, но Ивану нравилось ходить именно сюда. Тут человечнее, что ли? Да и толкать тележку, одновременно опираясь на костыли, невозможно.
Три ступеньки до двери – самое трудное. Хозяин магазинчика при каждой встрече божится, что обязательно сделает пандус, но то ли времени не хватает, то ли денег. Сквозь стекло видно, как спешит навстречу продавщица – Иван не самый богатый и не самый постоянный покупатель, но ему всегда помогают подняться. Кто-то просто так, а у этой личное. Бывшая одноклассница, когда-то провожавшая в армию и так и не выскочившая замуж.
Угу, держись… девяносто два кило против её пятидесяти.
– И тебе не хворать, солнышко!
Улыбается уже грустно. Ирка в самом деле хорошая, и если бы не чёртова война! Да и сейчас делает намёки. Очень прозрачные намёки.
– Я не солнышко, я просто рыжая.
Как раз тот редкий случай, когда медный цвет волос и чуть смуглая, хорошо поддающаяся загару кожа. Упругая и гладкая кожа. Он знает…
– Лаврентий у себя? – Кое-как перебравшись через порог, Иван плюхнулся на стул у входа. – Позови, пожалуйста, будь добра.
– Здесь, куда он денется? – Ирка тряхнула головой. Знает, зараза, как завораживающе действует на него рыжий водопад. – Опять праздник, Джонни?
На английский, или, скорее, американский, манер Ивана прозвали в школе, а когда разозлившийся парнишка пообещал разделать дразнилок под хохлому, то стал ещё и Хохломой. К десятому классу – Джонни Оклахомой.
Хитрый, умный и очень старый Лаврентий Борисович Кац появился буквально через минуту. Сначала из двери выплыл внушительный живот, потом неизменная сигара… и вот уже весь целиком.
– Ваня, друг! Какими судьбами? Неужели соскучился? Не верю!
– Я тоже не верю в твою радость, Борисыч, – не остался в долгу Иван. – Коньяк есть?
– Коньяк? – Кац задумался, разглядывая витрину с разнокалиберными бутылками, где можно было разглядеть этикетки «Хеннесси», «Арарата», «КВВК» и прочих «Мартелей». – Где же его взять-то?
– А ты поищи.
Борисыч прищурил грустные от природы глаза и расхохотался, показав крепкие прокуренные зубы. Давно уже, со времён перестройки, талонов и сухого закона, все знали – у Лаврентия не купить приличного пойла, но если очень нужно, то только у него можно это приличное пойло достать. Чаще всего даром, так как старый еврей не любил брать деньги за оказываемые хорошим людям услуги. Вот за то, что разливается в подвале неподалёку, – платите сколько угодно.
В принципе и там не отрава, а левак с ночной смены ликёро-водочного завода, но сегодня особый случай.
– Найду! – Борисыч выставил указательный палец пистолетиком. – Но ты мне дашь автограф.
– Откуда знаешь?
– Элементарно, Джонни! Если человек четыре месяца подряд покупает одну бутылку пива в неделю, а потом вдруг требует хороший коньяк…
– Шерлок Холмс.
– Хоть доктор Ватсон, пофигу. И не сопротивляйся, поляна с меня. К восьми часам вечера ставь чайник, а остальное мы с Иркой принесём.
– Её-то зачем?
– Надо! – Лаврентий помахал у Ивана перед носом кулаком. – Присушил девку и сваливаешь? У-у-у, Достоевский… Ира!
– Да, Лаврентий Борисович?
– Закрываемся в семь и идём к Ваньке обмывать новую книжку.
– Гонорар, – поправил Иван.
– Тем более. Ира, ты когда-нибудь пила коньяк с настоящим писателем?
– Зимой, а что?
– Да, точно, – нимало не смутился Борисыч. – Тогда уйдёшь прямо сейчас и поможешь этому юному таланту приготовить стол. Сама же знаешь – у творческих людей вместо мозгов клавиатура.
Неприятно шкандыбать на костылях, когда рядом идёт нагруженная тяжёлыми сумками красивая девушка. Чувство собственной беспомощности больно царапает душу и бьёт по самолюбию вплоть до привкуса крови во рту. Нет, это губу невзначай прокусил, сдерживая злость.
Ирка тяжести не замечает, хотя с поклажей напоминает сейчас таджикского гастарбайтера, перебирающегося со стройки на стройку и таскающего в баулах пожитки всей бригады, включая чугунный казан для плова и портрет любимого ишака покойной бабушки в натуральную величину. Борисыч загрузил не жалеючи.
– Слушай, Джонни, а твоя принцесса выйдет замуж за рыцаря Блюментроста? А то уже вторую книгу ругаются, ну прямо как мы с тобой!
Иван и в самом деле писатель. Правда, из скромности он называет себя просто издающимся автором, но девятнадцать томиков на книжной полке возражают против преувеличенной скромности. Скоро их станет двадцать – полученный гонорар является не совсем гонораром, а авансом издательства. Остальное через два месяца после выхода из печати, и вот лишь тогда можно будет говорить о гонораре.
Писать он начал случайно, сначала просто читал, проводя за компьютером дни и ночи. А что ещё делать инвалиду, для которого прогулка по улице считается чуть ли не подвигом? Не водку же пить? Да, увлёкся фантастикой, потом перешёл на фэнтези с магами, драконами и прочими эльфами – душа просила чуда. И однажды понял, что сможет написать много лучше, чем мутный поток сознания и неудовлетворённых желаний пополам с комплексами, заполнивший Интернет и книжные прилавки. Мешало одно но – фантастика требует хоть какого-то образования кроме средней школы, а вот с этим туго.
Выход всегда есть. И заскакали по страницам донельзя благородные рыцари, зашуршали кринолинами и зазвенели бронелифчиками не менее благородные дамы, отправились в полёт огнедышащие драконы. Даже эльфы-гомосеки, как того требует недавно появившаяся литературная традиция, тоже имелись. Имелись с гоблинами, орками, гномами, троллями… Современный читатель падок на клубничку, замешенную с розовыми соплями. Да-да, что за книжка без розовых соплей?
На гонорары не разжиреешь, но, выдавая по четыре романа в год, Иван мог себе позволить смотреть на жизнь с некоторым оптимизмом. Во всяком случае, не боялся подохнуть с голодухи на пенсию, которой хватало на коммунальные платежи, оплату Интернета и двухразовое питание три дня в неделю.
Сергей Шкенёв
Джонни Оклахома, или Магия массового поражения
В оформлении переплета использована работа художника Е. Деко
© Шкенёв С., 2015
© ООО «Издательство «Яуза», 2015
© ООО «Издательство «Эксмо», 2015
* * *До банкомата триста шагов и тридцать потраченных на них минут. Три сотни точно отмеренных шагов. Выбросить вперёд костыли… перенести вес, пока непослушные ноги не подломились… подтянуть их… опять выбросить костыли… Привычно и знакомо за последние шесть лет.
Потом в магазин – восемьсот тридцать шагов. Далеко. Огромный и сияющий огнями супермаркет гораздо ближе, но Ивану нравилось ходить именно сюда. Тут человечнее, что ли? Да и толкать тележку, одновременно опираясь на костыли, невозможно.
Три ступеньки до двери – самое трудное. Хозяин магазинчика при каждой встрече божится, что обязательно сделает пандус, но то ли времени не хватает, то ли денег. Сквозь стекло видно, как спешит навстречу продавщица – Иван не самый богатый и не самый постоянный покупатель, но ему всегда помогают подняться. Кто-то просто так, а у этой личное. Бывшая одноклассница, когда-то провожавшая в армию и так и не выскочившая замуж.
Угу, держись… девяносто два кило против её пятидесяти.
– И тебе не хворать, солнышко!
Улыбается уже грустно. Ирка в самом деле хорошая, и если бы не чёртова война! Да и сейчас делает намёки. Очень прозрачные намёки.
– Я не солнышко, я просто рыжая.
Как раз тот редкий случай, когда медный цвет волос и чуть смуглая, хорошо поддающаяся загару кожа. Упругая и гладкая кожа. Он знает…
– Лаврентий у себя? – Кое-как перебравшись через порог, Иван плюхнулся на стул у входа. – Позови, пожалуйста, будь добра.
– Здесь, куда он денется? – Ирка тряхнула головой. Знает, зараза, как завораживающе действует на него рыжий водопад. – Опять праздник, Джонни?
На английский, или, скорее, американский, манер Ивана прозвали в школе, а когда разозлившийся парнишка пообещал разделать дразнилок под хохлому, то стал ещё и Хохломой. К десятому классу – Джонни Оклахомой.
Хитрый, умный и очень старый Лаврентий Борисович Кац появился буквально через минуту. Сначала из двери выплыл внушительный живот, потом неизменная сигара… и вот уже весь целиком.
– Ваня, друг! Какими судьбами? Неужели соскучился? Не верю!
– Я тоже не верю в твою радость, Борисыч, – не остался в долгу Иван. – Коньяк есть?
– Коньяк? – Кац задумался, разглядывая витрину с разнокалиберными бутылками, где можно было разглядеть этикетки «Хеннесси», «Арарата», «КВВК» и прочих «Мартелей». – Где же его взять-то?
– А ты поищи.
Борисыч прищурил грустные от природы глаза и расхохотался, показав крепкие прокуренные зубы. Давно уже, со времён перестройки, талонов и сухого закона, все знали – у Лаврентия не купить приличного пойла, но если очень нужно, то только у него можно это приличное пойло достать. Чаще всего даром, так как старый еврей не любил брать деньги за оказываемые хорошим людям услуги. Вот за то, что разливается в подвале неподалёку, – платите сколько угодно.
В принципе и там не отрава, а левак с ночной смены ликёро-водочного завода, но сегодня особый случай.
– Найду! – Борисыч выставил указательный палец пистолетиком. – Но ты мне дашь автограф.
– Откуда знаешь?
– Элементарно, Джонни! Если человек четыре месяца подряд покупает одну бутылку пива в неделю, а потом вдруг требует хороший коньяк…
– Шерлок Холмс.
– Хоть доктор Ватсон, пофигу. И не сопротивляйся, поляна с меня. К восьми часам вечера ставь чайник, а остальное мы с Иркой принесём.
– Её-то зачем?
– Надо! – Лаврентий помахал у Ивана перед носом кулаком. – Присушил девку и сваливаешь? У-у-у, Достоевский… Ира!
– Да, Лаврентий Борисович?
– Закрываемся в семь и идём к Ваньке обмывать новую книжку.
– Гонорар, – поправил Иван.
– Тем более. Ира, ты когда-нибудь пила коньяк с настоящим писателем?